Тяжкая доля судьи Марины Горбачевой

Почему возмутительно то, что произошло в Тверском межмуниципальном суде Москвы? Конечно, потому, что судья не скрывала своего неприязненного отношения к истцам, их адвокатам и затеянному ими процессу. Как не скрывала и своей цели – как можно скорее закончить вызывающее дискомфорт дело единственно возможным результатом.

Еще, конечно, возмутительно было то, что судья попыталась сделать процесс фактически закрытым: журналисты, вопреки закону и общепринятой практике, допускались не по редакционным удостоверениям, а только при наличии письма из редакции, а также мест в зале. Таким образом в первый и главный день слушаний почти всех журналистов удалось прогнать.

Но самое возмутительное – а, точнее сказать, ужасное – что в Тверском суде не было суда. Была судья Марина Горбачева, нервная, раздраженная, вывесившая на двери своей комнаты объявление – крик о помощи: «За судью Горбачеву М. М. прием ведут все остальные судьи Тверского межмуниципального суда». Судья, то есть, была, а суда не было.

За редкими исключениями все суды России делятся на две категории: суды советские и суды формальные. Советские суды – это те, где судья, поскольку состоит на службе у государства, исполняет его (государства) волю, озвучивает которую прокурор: государственный обвинитель велит посадить – государственный судья сажает, государственный обвинитель велит отказать – судья отказывает. Формальные суды – это те, где судья, поскольку состоит на государственной службе, применяет его (государства) законы.

Представления таких судей о законности тоже нередко совпадают с представлениями прокурора, однако это происходит не всегда и совсем не авоматически: бывают ведь случаи, когда прокуроры соблюдают не все требования закона и формальный судья вполне может такие случаи распознать. И тем не менее, к правосудию формальный суд имеет почти такое же отношение, как суд советский.

Потому что правосудие – это не применение законов. Правосудие – вещь куда более сложная. Судья, вершащий правосудие, стремится восстановить справедливость, опираясь при этом на закон. У такого судьи адски тяжелая работа, на нем лежит невероятное бремя ответственности. Он понимает, что не все законы справедливы. Что закон бывает противоречив. Что буква закона не всегда соответствует духу закона, который, в свою очередь, не всегда соответствует воле законодателей. Что настоящий судья занимается не заполнением некоего воображаемого бланка (этот аргумент в колонку «за», этот – в колонку «против», а дальше и компьютер мог бы сосчитать и вывести результат), он пытается вникнуть в суть конфликта и найти справедливое решение. И что этот процесс больше напоминает волшебство, чем решение логических задачек.

Возможно, судья Горбачева почувствовала, насколько тяжелая задача встала перед ней, и поэтому она так нервничала. Возможно, ей просто было неуютно оттого, что перед зданием суда столпились десятки телекамер, а ее фамилия попала на страницы газет. Возможно, она не хотела рассматривать дело против городского правительства, которое ее кормит и поит и дает ей квартиру. Так или иначе, судья Горбачева решила, что вникать в суть конфликта она не хочет ни за что.

Если бы она решила иначе и провела реальное судебное расследование с вызовом свидетелей и привлечением доказательств, возможно, многое стало бы понятно. Что именно – мы можем только предполагать. Может быть, что на правительстве Москвы, против которого подавали иски бывшие заложники и родственники погибших, действительно лежит доля вины за гибель людей – московская милиция не уберегла зрителей мюзикла от захвата, московские больницы не оказали им необходимой помощи, московские врачи не додумались помечать краской тех пострадавших, которым ввели порцию антидота, – в результате некоторые не получили антидот вообще, а некоторые получили его слишком много. Может быть, выяснилось бы, кто именно виноват в том, что у Театрального центра было недостаточно носилок, что людей перевозили в автобусах, в позах, которые могли усугубить их состояние.

Видимо, выяснилось бы, что основная доля вины лежит все же не на московской, а на федеральной власти, но что Закон о борьбе с терроризмом написан странным образом, не позволяющим пострадавшим обратиться с иском к федеральному правительству. Возможно, выяснилось бы, что и в этом законе есть своя логика: вероятно, авторы закона предполагали, что требовать возмещения ущерба у власти субъекта федерации будут не отдельные пострадавшие, а населенные пункты, где произошел теракт (например, что местное самоуправление города Буденновска могло бы потребовать у правительства Ставропольского края денег на восстановление больницы).

Возможно, заслушав показания всех истцов, свидетелей и представителей ответчика, судья Горбачева вынуждена была бы признать, что невероятно тяжело оценить ущерб, нанесенный людям, некоторые из которых плачут в зале суда, некоторые часами читают душераздирающие, но при этом невыносимо однообразные тексты, а некоторые, подав иск, не находят в себе сил явиться в суд. Возможно, судья пришла бы к выводу, что перед ней тот случай, когда государство – в лице ли правительства, города, судьи Горбачевой М. М. – обязано проявить заботу о своих гражданах, которых уже однажды не уберегло от беды.

Возможно, судья Горбачева, признав неадекватность буквы закона, задалась бы вопросом о том, как восстановить справедливость, не нарушая дух закона. Возможно, ее вариант ответа не устроил бы никого, а возможно – только некоторых.

Но судья Тверского межмуниципального суда не стала всего этого делать. Жертвы «Норд-Оста» пострадали вновь. Им, конечно, не привыкать. Но вот что удивительно: именно привыкать к несправедливости они отказываются. Их пример оказался заразителен: в суд уже собираются обращаться родственники погибших в результате взрывов 1999 года и аварии подлодки «Курск». У них не всегда самые лучшие адвокаты и хорошо составленные иски, рассматривать которые, скорее всего, будет такой же формальный суд, как тот, в котором председательствовала судья Горбачева. Но, возможно, в каком-нибудь районном, городском или Верховном суде кому-то из них попадется судья, который решит во что бы то ни стало вникнуть в суть конфликта.

Тогда адвокаты в дурно сидящих пиджаках и их беспокойные клиенты добьются того, что пока не удалось приблизить всеми законами о судебной и правовой реформе – правосудия.

Маша ГЕССЕН.