Чьи вы, хлопцы, будете?

Хотите гордиться Россией? Съездите в Центральную или Восточную Украину. Там вам покажут, как это надо делать

Эти путевые (местами – не очень) заметки нуждаются в очень личном предисловии. Чтобы сразу стало понятно: автор предельно субъективен и имеет на это право, памятуя об опыте предыдущих поколений.

Всё случилось в 1941 году. Дед мой, Василий Федорович Игнатьев, попал в окружение под Псковом. А потом он «попал» окончательно, как тогда казалось: в концентрационный лагерь для советских военнопленных под Лугой.

Полтавское чудо

Украинский индустриальный гигант утопает (и это не фигура речи) в зелени. Парк имени газеты «Правда» в Кривом Роге.

И тут произошло чудо: в приступе победной эйфории и в преддверии зимы фашисты стали «раздавать» беспартийных (тогда это означало – «некоммунистов») военнопленных по домам, под поручительство деревенских старост. Староста в стругокрасненской деревне Лудони был бесстрашным человеком и охотно поручался за своих земляков. Земляки возвращались домой, а потом уходили партизанить в леса, в партизанских отрядах многие вступали в ВКП (б). Так, во всяком случае, поступил мой дед: до конца своих дней он был убежденным коммунистом, на нашем деревенском доме до сих пор висит красная «тимуровская» звездочка – свидетельство того, что здесь жил ветеран Великой Отечественной.

Я это всё к чему: был в дедовском интернационалистском мировоззрении один изъян. Как бы это помягче… В общем, из фашистского концлагеря дедушка почему-то вынес стойкую неприязнь к «хохлам». О том, на какой почве эта неприязнь возникла, он не распространялся. Но неполиткорректные заявления, по свидетельству старших членов семьи, делал систематически.

Разумеется, тогда (в 1941-м) он надолго переключился на фашистов. Выгнал их сначала с родной земли, потом прошел еще пол-Европы. А потом вернулся в родную деревню, работал шофером, построил дом, растил детей. Вот с помощью детей, точнее, с помощью младшего сына, Бог и вернул в сердце деда любовь к братскому народу.

Один дядя Коля с дедом не справился бы, но в колхоз приехала молоденькая агрономша Люба, выпускница Великолукского сельскохозяйственного института, уроженка села Потичек Полтавской области. Чистокровная украинка. И дядя пропал…

Дед сначала тоже думал, что пропал. Но обошлось: вместе с бабушкой они млели от удовольствия, когда тетя Люба пела со сцены сельского клуба «Червону руту», потом они активно приступили к выращиванию своих полуукраинских внуков – моих двоюродных брата и сестры. Мы с братом ровесники, так что к моменту его и моего появления на свет дедушкины «странности» были искоренены полностью и лишь иногда полушепотом вспоминались женской половиной семейства. К невестке у деда, по большому счету, всю жизнь сохранялась одна претензия: много и быстро говорит.

Но ни мой дед, ни моя бабушка, ни мои мама с папой так ни разу и не побывали на Украине. На настоящей Украине, а не в Крыму. Я родителей понимаю: Ялта, Алупка, Алушта – это вам не какой-то там Потичек на Полтавщине. Но до чего же меня занимала эта большая часть нашей большой страны. Еще до того, как детское воображение поразило волшебство Гоголя.

Брат с сестренкой приезжали оттуда загорелые до черноты и болтающие на каком-то понятно-непонятном языке. Рассказывали про неведомую ягоду – шелковицу, уверяли, что Ирку украинская бабушка зовет Орькой, что буквально всё лето там можно бегать в одних трусиках (жарко!). Сочиняли, что на афишах в сельском клубе вместо, например, «Как закалялась сталь», пишут «Як задрючена желизка» (да простится мне русская транскрипция украинского языка). Последнему я категорически не верила, с братом спорила. Хотелось, конечно, побывать на Украине. Не получалось.

Я сейчас старше, чем был мой дядя, когда женился на Любе-полтавке. Могу себе позволить «сбыть» детские мечты. И в этом году мы поехали в отпуск на… в… Украину. Независимое государство, связь с которым у нас опять же появилась и укрепилась благодаря любви: наш товарищ там женился.

* * *

«По-русски правильно говорить «на Украину», - поправляет мой коллега. - «Ага, скажи это украинцам». – «Давай сюда своих украинцев, скажу», - соглашается он и поводит широкими плечами. Я еще ничего не успела рассказать, а уже разгорелась дружба народов.

Почему Рог Кривой?

«Я не верю в поэзию башенных кранов», но, честное слово, что-то в этом есть.

«Так куда вы едете в отпуск?» - «В Кривой Рог! Это Центральная Украина». В глазах любопытствующих отчетливо читается недоумение: «Ну, вы нашли курорт!..»

В общем-то, недоумение выражалось часто и в России, и на Украине: чтобы люди не во имя исполнения семейного долга, не по служебной необходимости, а вот так – с целью отдохнуть – выбрали один из бывших всесоюзных центров металлургической промышленности? Землю, где «месторождается» чуть ли не вся таблица Менделеева? А мы выбрали и не пожалели.

Волновались, конечно. Все-таки другая страна. А о таможнях и «погранцах» других стран хорошего, как правило, не рассказывают. Едем по Белоруссии, дивимся общей ухоженности: свеже-беленым зданиям на малых станциях, постриженной траве на железнодорожных откосах, покрашенным ровным заборчикам. «Графферов у них нет, вот что!» - догадалась я. «Милиция у них есть», - поправляет муж.

В Гомеле прямо от сердца отлегло: разрисована целая стена, ограждающая вокзал от города. Правда, разрисована высокохудожественно, и на обратном пути уже были зримы следы борьбы с «наскальным» творчеством, но – ведь могут, когда захотят. Несмотря на милицию. Белорусские пограничники приветливы и неулыбчивы одновременно: полторы минуты – контроль окончен, «Счастливого пути!».

Мимо проносятся откосы уже с «травой по пояс», видится в этом что-то родное – привет, Украина! Украинский пограничник принимает у меня «иммиграционную карточку», которую надо делить на две части (одну оставлять у себя до самого выезда на родину) и качает головой: «Что же вы, девушка, сами ее не располовинили? Сейчас разорву криво – обижаться будете. Доброго пути».

В купе заглядывает украинская таможенная служба: «Добрый день! Что-нибудь кроме личных вещей везете?» - «Нет!» - дружно отвечает всё купе. Вдруг бабушка с нижней полки с паническим криком: «Я же еще подарок везу!» бросается к своим вещам. «Счастливого пути!» - напуганный таможенник проворно исчезает за дверью. И это всё?!!

Еще одна соседка по купе, бывшая криворожанка (да, криворожанка – и ничего смешного, дня через два даже нам не смешно было, а мы смешливые), а ныне петербурженка развлекает нас топонимическими легендами. Мол, Кривой Рог называется так потому, что первым в этих местах поселился запорожский казак по имени Рог, утративший глаз в пору бурной «сечевой» молодости. Кривой то есть Рог-то был. Я потом сверилась с официальными источниками: они легенду упоминают, но название города связывают всё-таки с формой кривого мыса (рога) на слиянии рек Ингулец и Саксагань, где было основано первое поселение.

А река Саксагань называется, по легендарной версии нашей попутчицы, в честь местных Ромео и Джульетты, то есть юноши Саксы и девушки Ганы, которым родители не разрешали жениться. Тогда молодая пара от большой любви, еще большего ума и назло родителям утопилась в ни в чем не повинной будущей Саксагани. Такая вот «Майская ночь или утопленники»…

Горно-обогатительный социализм

«Вы не переживайте, Кривой Рог город красивый. По-своему», - утешала нас соседка. Рассказывала о розах около горсовета, парках и садах…

Но уже на перроне вокзала Кривого Рога стало казаться, что во рту появился какой-то металлический привкус. Город казался красным – от рудной пыли, что ли? И шахты, и горно-обогатительные комбинаты (в аббревиатурах чувствуется что-то подозрительно медицинское: Ингулецкий ГОК, Южный ГОК, Новокриворожский ГОК) расположены прямо в черте города. Сначала пугало, а потом…

«Я не верю в поэзию башенных кранов», но, честное слово, что-то в этом есть. Когда нам показали карьер, на дне которого копошатся маленькие «БелАЗы» (очень небольшой, кстати, карьер: есть такие, куда, по свидетельству нашего друга, можно поместить весь Псков), когда мы увидели, как уходят за горизонт трубы огромного Северного ГОКа… Чувствуешь себя учительницей Таней из «Весны на Заречной улице»: «Так это вы всем этим управляете?».

Хотя кто и чем управляет – это для богатых промышленностью восточных и центральных областей Украины сейчас вопрос очень болезненный. «Криворожсталь», например, продали индийцам («Да нет! Уже вроде бы французам перепродали», - задумываются в этом месте криворожане. А на вопрос: кто продал и зачем – пожимают плечами: «Юля продала»).

В связи с этой продажей в городе рассказывают байку из разряда «Как казаки иноземцев объегорили». Зачин у байки грустноватый: новый собственник «Кроворожстали» начал с оптимизации, то есть решил уволить всех работников предпенсионного возраста. При этом инвестор оказался капиталистом с человеческим лицом и предложил всем потенциально безработным весьма значительные компенсации. По некоторым оценкам, не то что машину – квартиру можно было купить. А поскольку нет такого закона на Украине, чтобы людей увольнять по причине неподходящего возраста, то увольняться предлагалось по собственному желанию. И компенсации выплачивались всем «собственно пожелавшим» работникам.

Наивный владелец металлургического гиганта понял, что в чем-то он был не прав, лишь после того, как уволилась чуть не половина предприятия. Эту половину, получившую нехилые выплаты, потом с еще большим почетом, чем увольняли, принимали назад. Потому как – надо же было кому-то работать. Сказание, вероятно, тоже из разряда легендарных. При попытках уточнить подлинность истории криворожане хитро щурятся и пожимают плечами: «Говорят…»

А что бы им хитро не щуриться? Они уж как-нибудь проживут. В советские времена в Кривом Роге добывалось около 42% всесоюзных объемов железной руды и 80% - республиканских. Нынешний вклад Кривого Рога в государственный бюджет Украины позволяет криворожанам иногда вспоминать такое славное словосочетание, как Донецко-Криворожская Республика (спокойно, спокойно: мы все помним, что Украина – это унитарное государство, никакой сепаратизм здесь в принципе невозможен).

Но памятник «президенту» Донецко-Криворожской республики, председателю Совета народных комиссаров товарищу Артему (Федору Андреевичу Сергееву) и сейчас стоит в Кривом Роге на площади его имени перед ДК его имени. Симпатичный такой памятник: в монументальном исполнении товарищ Артем, конечно, больше похож на балетмейстера, чем на пламенного революционера. Но факт остается фактом – стоит!

И будет стоять. Никто здесь не собирается сметать с лица земли напоминания о советском прошлом: над шахтами, где добывают железную руду, горят алые звезды, городской парк носит имя газеты «Правда», стоят, никому не мешая, два памятника Ленину. И улицы Карла Маркса, Урицкого или даже (о, ужас!) Кремлевская, тоже почему-то никому не мешают. Что уж говорить о площади имени Льва Толстого.

Хотя иногда от подобной толерантности мы впадали в ступор: в одном из отделений местного банка после довольно толковой консультации по российско-украинским денежным отношениям служащая посоветовала для надежности обратиться еще и в головной офис: «Вы, ребята, сходите на XXII партсъезда»… Улица так называется – имени XXII партсъезда. А один из районов Кривого Рога – Соцгород. Не от слова «социальный», а от слова «социалистический».

И почему всё это казалось такой экзотикой нам, людям из города не с 200-летней, а с тысячелетней историей, в котором есть улицы и Карла Маркса, и Карла Либкнехта, есть площадь Ленина и Октябрьский проспект? Да потому что мы всё-таки не в России, покаянно или демонстративно несущей ответственный груз своей истории. Мы же на [в] Украине, которая, если верить официальному российскому «телевизору», так же – местами покаянно, местами демонстративно – пытается от этой общей истории отвернуться.

Утопить в зелени

А металлический привкус во рту незаметно исчез. То ли после усвоенной информации, что во всех полезных ископаемых, добываемых в Криворожье, вредных примесей – какие-то сотые процента. То ли после интенсивных прогулок по городу случилась адаптация.

«Боже, какой огромный город!». Этот, с позволения сказать, райцентр Днепропетровской области протянулся на 126 км: по разным оценкам, если не самый длинный город в мире, то уверенно держащий третье место (после Мехико и Сочи). Хотя Криворожский горсовет скромно считает, что по общей площади (43 тысячи га) он все-таки уступает Киеву.

Кривой Рог – один из немногих в Советском Союзе городов–«не миллионников», в котором построили метро. Своеобразное, конечно, метро: метро-трамвай, но очень «швидкой». И всем пенсионерам в него вход бесплатный, как и во всякий другой общественный транспорт. Даже в маршрутках есть «квотированные» места для льготников. До Украины еще не дошло, что натуральную льготу старикам можно деловито «в интересах граждан» заменить на мало что компенсирующую компенсацию. Отстают, прямо скажем, отстают…

Но мы отвлеклись от экологического благополучия, которое так хочется похвалить: украинский индустриальный гигант утопает (и это не фигура речи) в зелени. Честное слово – там домов не видно. И даже очень хорошо, что их порой не видно. Когда мы после всяческих торжественных обедов-ужинов выразили скромную готовность осмотреть историко-культурные достопримечательности города, друзья как-то смешались… А потом признались честно: показывать особо нечего. Первое упоминание в летописи – 1775 год, последняя война город не пощадила: три года оккупации, кровопролитные бои за освобождение. Нет, есть, конечно, около 100 объектов культурного наследия, находящихся под охраной государства, есть городской историко-краеведческий музей. Но это вам не Псков, по которому можно неспешно прогуляться, через шаг останавливаясь перед древним храмом, где можно потрогать крепостные стены, поглазеть на купеческие палаты, а на следующий день – махнуть в Изборск или в Святые Горы…

Это Кривой Рог – город контрастов. Здесь вы только что ехали по широченной транспортной магистрали, по всей протяженности которой натыканы мрачноватые девятиэтажки. И вот прямо среди этих девятиэтажек начинают мелькать беленые хатки с красными крышами, которые в свое время деликатно обогнуло высотное строительство. А потом раз – и опять какая-нибудь облупленная «сталинка», убогонькая «хрущоба» или более импозантная «брежневка» (криворожане в классификации советского жилья пошли дальше кукурузного генсека и увековечили память о Леониде Ильиче – в Днепропетровской области на него никогда не обижались).

Цены на жилье там, кстати, пока очень «не российские». А зарплаты потихоньку приближаются. Так я об экологии: при общем не очень ухоженном жилищном фоне (чья бы корова мычала, а псковская могла бы и помолчать) именно зелень делает лицо города таким симпатичным. В Кривом Роге можно погулять по бесчисленным скверам, паркам и садам, побывать в Криворожском ботаническом саду Национальной академии наук. А потом – махнуть к морю. К Черному. Это недалеко – 320 км.

Берег – лазурный. Сервис – украинский

На море нас отправили в Херсонскую область, в поселок с многообещающим названием Лазурное, на туристическую базу «Черномор». Свидетельствую: море там натурально лазурное. А сама глава пишется для того, чтобы в чем-то подтвердить, а в чем-то опровергнуть рассказы других очевидцев об ужасном украинском сервисе. Ничего особо ужасного в том сервисе нет: всё почти так же ужасно, как и у нас, просто украинцам это не мешает радоваться жизни.

Замечу справедливости ради, что столкнуться с прелестями украинского сервиса можно не только на типично украинском курорте.

Когда мы вошли в дом нашего гостеприимного друга в Кривом Роге, то… В общем, робко спросили: «А ванна где»? К нашему приезду друг хотел сделать ремонт. То есть он хотел его закончить к нашему приезду… До нашего отъезда на родину он выгнал две бригады ремонтников. Еще одну мы чуть не выгнали сами. Совершенно случайно: сказали, что за такую халтуру и за такую скорость работы в России расстреливают или что-то в этом роде… А строители почему-то обиделись. В общем, мы уехали – ремонт продолжился.

Спрашиваем: как же так? Конкуренции нет? Или деньги людям не нужны? Конкуренция на самом деле слабая. Все более-менее квалифицированные кадры – известно где. В Москве. В Днепропетровске 20% жилья пустует – люди на заработках. А насчет нужны или не нужны людям деньги… Как философски заметил еще один наш товарищ: «В стране, где растут абрикосы, где снимают по четыре урожая помидоров в сезон… Как-то смешно пугать людей потерей средств к существованию». Спорная точка зрения, но… вернемся к морю.

Вселились мы на турбазе в чудный домик со всеми удобствами (горячая вода, туалет, телевизор, холодильник, многоуважаемый шкаф, сразу получивший фамилию Пейзанский) по весьма и весьма сходной цене (причем вместе с обедом – от завтрака мы отказались, ибо рано, а от ужина отказались, чтобы не терять ощущение свободного, дикарского отдыха). Попытались прилечь с дороги…

Нет, то, что на этих простынях отдохнуло не одно поколение еще советских людей, нас нисколько не напугало. Подумаешь, бельишко в ржавых подтеках, наволочки без пуговиц, простынки скоро начнут напоминать паутинки. Неприятность оказалось в том, что всё это было насквозь мокрое. Кинулись мы, что дети малые, к горничной: «Татьяна, мол, Ивановна, дык же так? У вас же тут, наверное, какая-нибудь приспособа есть для просушки или даже для прокаливания белья? Почто вы нас, таких дружественных, на мокрое кладете?» – «Шо же я сделаю, ребята? Нет у нас никакой сушки. И в других домиках матрасы и белье такое же. Хотите, поменяю?». Логики в заявлении мы не уловили. Но были окончательно сражены советом: «Та шо вы в вонючем номере сидеть приехали? На море идите!». И мы пошли. А матрасы феном посушили.

И далее, что бы ни случилось с нами в нашем украинском путешествии, мы знали – переживать не стоит! Несли ли нам сорок минут бокал пива в кафе (друг даже предупреждал: если сказали, что заказ принесут сразу, то выполнят через 20 минут, а если «сейчас», то минут через 40-50); ломался ли водонагреватель («а электрик как ушел на рынок в воскресенье – так третий день ищем»); протекал ли сливной бачок («если бы вы нам сказали вечером, то сантехник пришел бы утром, а теперь он придет… не раньше электрика»); сообщал ли водитель маршрутного такси, что в 11 часов утра (о чем договаривались накануне) он никак не сможет отвезти нас в Кривой Рог – давайте до 14.00 подождем – мы были все равно уверены, что всё будет хорошо.

Потому что при всех этих «чудесатых чудесах» нам ни разу не нахамили, не послали по известному адресу с известной формулировкой: «Да за такие деньги…» Нам даже не переставали улыбаться! То есть ты им со всем своим кипучим северо-западным российским темпераментом: «Вы не имеете права не выполнять свои обязательства! У нас договор (билет, квитанция, счет)!» А они тебе: «Ой, я ж забыв. Тильки не шуми – зараз усё поправим…» И поправляют! Рано или поздно. Скандалить в общепите вообще рука не поднималась: еду здесь подают нечеловечески большими порциями. Продавщица на пляже в ответ на просьбу дать пахлаву поменьше начинает колыхаться от смеха: «От ты сказала! Фигуру бережешь? Бери, что даю, у меня вкусная!». Расспрашивают о семье, о детях, откуда приехали… И вот тут наступает кульминация: «Так вы россияне???»

Порядок и Путин

Именно россияне – на Украине (ещё и ещё раз напомню: отдыхали мы в ее Центральной части) нас ни разу не назвали русскими («а черт вас знает, какие вы русские», – прокомментировал это открытие наш товарищ, но, по-моему, он ошибался в мотивах местного населения). «Ну да, россияне», – застенчиво признавались мы, уже представляя, как за глаза нас будут называть «эти страшные русские из 7 корпуса». Курортников из России здесь, в Херсонской области, было негусто: не Крым. Но улыбки становились еще «ширше».

Тогда, мол, понятно, почему вы такие привередливые. Россияне ведь! «У вас там порядок. И Путин!» – «Медведев», – поправляем. Но украинцы в курсе всех тонкостей: «Да. И еще Путин». Но главное, конечно, – это порядок. О наших благословенных порядках мы наслушались такого, что, ей-Богу, захотелось жить в России. О них нам рассказывали инженер-экономист (в сфере авиации) и бухгалтер из Львова (!), продавец из Киева, электрик из Херсона, выпускница филфака педагогического университета из Кривого Рога.

И считаются-то с нами на мировой арене, на которой Украине иногда всё еще приходится доказывать, кто она такая и откуда взялась. И нефть у нас есть вместе с газом. И что-то строится-развивается. И социальные выплаты такие, что ого-го! Рожай – не хочу… И чемпионат по хоккею мы выиграли, и Евровидение, к которому украинцы питают просто необъяснимую страсть – до сих пор крутят «лучшее» по некоторым каналам (но присвоение Филиппу Киркорову звания то ли народного, то ли заслуженного артиста Украины не одобряют). И Абрамович – молодец – купил родной сборной Гуса Хиддинка («Да???» – изумились мы, в России как-то не афишируют вклад бывшего чукотского губернатора в развитие российского футбола). И… в войне, в конце концов, победили! В Великой Отечественной.

Это мы в разговоре с одной молоденькой криворожанкой (как раз новоиспеченной филологиней) услышали: «А я в финале Евро, не обижайтесь, за Испанию болела. С Германией все-таки война была». Мы после этого надолго замолчали, потому что болели за Германию, и болели бы за неё, даже если проиграли бы ей на чемпионате два раза… А вот, поди же ты, такие мотивы, как «война была», почему-то в голову не пришли. Но то, что Вторую мировую мы выиграли вместе – этого уж у нас никто не отнимет.

Украинцы демонстрировали дружелюбие настойчиво: «Россия – великая страна». – «Не без этого», – скромно соглашались мы (Россия к тому времени уже выиграла у Голландии, так что мы и сами были уже практически уверены в своем национальном могуществе). «Ваш Медведев такой молодой» – «Не такой уж и молодой. Сорок два года все-таки. Просто выглядит хорошо», – я сама чуть не упала, услышав свой голос, произносящий ЭТО.

Дружбы народов надежный оплот

Интересно, почему, приезжая в гости, да еще практически «за границу», начинаешь лопаться от гордости за свою Родину по поводам, по которым в России чаще всего материшься? Мы вдруг реально ощутили, что гордимся строгостью российского ГАИ, когда, садясь в машину, на автомате пристегнули ремни безопасности. «Да не надо!», – удивились друзья. «А у нас за это штрафуют!» – заявили мы, почувствовав себя ни дать – ни взять – европейцами. Когда в центре города (а где там не центр?) на скорости 85 км мы пролетели мимо скучающей «гаишной» бригады с радаром, и уже прижали уши в ожидании немедленной кары – опять же наткнулись на удивленный взгляд. «Вы же превысили!!!» – возмущаемся сами, не дождавшись возмущения правоохранительных органов. «Так мы же немножко», –успокаивает друг (угу, километров 15). И вдруг – бац по тормозам: «А вот пешеходов у нас принято пропускать!» – «А у нас тоже!» – опять пыхтим от гордости, но с натяжкой.

«А заметили, какие у нас дороги?» И тут мы скисаем. Крыть нечем: дороги в Кривом Роге и в Днепропетровской области (не скажу за всю Украину) весьма удовлетворительные. По сравнению с нашим позором – даже очень хорошие. И такие широкие, что в Кривом Роге до сих пор не знают, что такое пробки. Мы, живущие в старинном русском городе, который меньше Кривого Рога по численности населения в три раза, уже догадываемся, а они – понятия не имеют.

Муж пошел в Кривом Роге в городскую милицию отметить отпускное удостоверение, еле вырвался: украинские правоохранительные коллеги попытались отметить с ним День своей Конституции (там это, между прочим, большой государственный праздник). Причем мотивы те же: «Россиянин? Садись! Из Пскова? Я там в армии служил полгода. Садись, расскажешь!»

В общем, какой там сервис, когда есть такая нерушимая дружба народов. Её нельзя порушить даже трезвым рассказом о том, что у нас не всё так шоколадно. «Вы знаете, какие у нас цены?» – спрашивали мы, отведав черешни по 50 рублей или помидоров по 20 рублей. И продолжали: «Да в России пачка сигарет в ларьке на 10 рублей дороже, чем у вас в ресторане!» – «А бензин?» – проницательно спрашивали украинцы. Бензин и газ в России дешевле (тоже, минимум, на «десятку» – цены называю в рублях). «На шару ездите», – удовлетворенно заметил водитель маршрутного автобуса, довезший нас из Лазурного до Кривого Рога за 375 рублей с каждого (за ту же сумму муж 10 минут катался по морю на водном мотоцикле). От Пскова до Великих Лук на сто километров ближе и более чем на сто рублей с души дороже – эту экономическую загадку нам так и не удалось разрешить.

«Зато у вас выборы есть. Разные», – мы всё ещё пытались как-то очернить последние завоевания российской «суверенной демократии», стараясь сделать приятное собеседникам. «Да, выборы у нас есть», – мрачнели они. И становилось неудобно. Брякнули тут, сами не знаем что… Дошло, наконец: они просто устали. Украина (во всяком случае, очень немалая ее часть) устала не от демократии, а от отсутствия реального влияния на демократически избранную власть, причем не местную власть, а высшую государственную. Как будто это влияние есть у россиян! Но украинская усталость особенно беспощадно охватывает на фоне постоянно демонстрируемого раздрая: президент издает указ, который премьер-министр тут же объявляет неконституционным (даже если это всего лишь министерское назначение), а Конституционный суд, в который обращаются за решением спора, немедленно уходит на каникулы. Политическая жизнь бьет ключом, цены за последние полгода выросли в два раза. «И еще вырастут», – пообещали мы украинским друзьям. Впрочем, они об этом и без нас догадываются. И стараются так обустроить свою жизнь, чтобы по минимуму зависеть от политических ветров. А мечтают о порядке.

Поэтому по возвращению из отпуска казалось, что путешествовали мы не только в пространстве, но и во времени. Украина очень напоминает одну страну, ныне великую, лет этак десять назад. И у Украины есть выбор: то ли повторить некоторые соседские ошибки десятилетней давности, то ли наделать своих, то ли… Поучиться на чужих и перегнать соседей. В любом случае, там мы были как здесь. То есть как дома.

Единственное, о чем хочется напомнить: автор предельно субъективен в изъявлениях чувств к стране своего отпускного пребывания. По семейно-историческим обстоятельствам.

Елена ШИРЯЕВА.
Кривой Рог (Днепропетровская область, Украина) – пос. Лазурное (Херсонская область, Украина) – Псков.