Лесное пиршество

Слово

Олег Новицкий

(Окончание, начало в №25, 26)

С «верхними» все понятно - это семья. Волк, волчица и их годовалые отпрыски. Высоко поднятый хвост вожака, уверенные движения, никаких оглядок на собратьев - это его стиль, его статус в стае. Не он, а они должны смотреть на него, читая язык жестов.

От него зависит, как обеспечить стаю пищей и безопасностью. Волчица чуть меньше ростом, движения её уверенны. Она неотрывно следит за действиями своего повелителя. Переярков выдает буквально все - и внешний хлипкий вид, и хвосты, поджатые под самое брюхо, и суетливые озирания по сторонам. Они жмутся к материнскому хвосту, не отставая и не обгоняя ее. Им придется не только многое узнать и многому научится, но и определить свое место в волчьем сообществе. Сегодня они уже не те любимые чада, для которых отец приносил к логову добычу, а мать отрыгивала полупереваренные куски мяса. Сегодня они больше похожи на изгоев, которых не жалуют, но и не гонят. Их жизнь на грани - возьми себе сам, если тебе позволят.

<Нижние>, скорее всего, помощники вожака на загонных охотах. Они не уступают вожаку ни в размерах, ни в силе. И только хвосты вдоль спины говорят об их независимости и подчиненности одновременно.

Выдержав длинную паузу, вожак обходит тушу, тщательно обнюхивая снег. Возможно, запах железа и щелчок капкана он знает не понаслышке. Наконец вожак вгрызается в тушу. Обстановка меняется мгновенно. Все шестеро с разных сторон рвут свои куски, рыкая друг на друга, щелкая зубами и окусываясь, когда кто-то нарушает невидимую границу зоны действия другого. Труднее всего приходится молодым. Попытки протиснуться между матерыми не приводят к успеху, и они жмутся к матери, пытаясь схватить оторванные ею куски. Но она не жалует своих отпрысков - тут каждый сам за себя. Счастливчик, урвавший очередной шмат лосиной плоти, отбегает, чтобы без помех, давясь, проглотить нежеваное мясо и вновь вернуться обратно. И только вожак застрахован от посягательств. Его косого взгляда и оскаленной пасти достаточно, чтобы остудить пыл любого, чья морда оказалась слишком близко. Их рычание и укусы носят предупредительный характер. У каждого в стае есть свое место, и он должен об этом помнить. Прижатые уши, оскаленные морды, поджатые или задранные хвосты красноречивее всяких слов. Иногда пиршество прерывается скоротечными схватками не поделивших что-то соратников. Но они угасают также быстро, как и возникли. Их торопливость и агрессивная жадность - залог выживания. За этим пиром могут последовать недели, а, может, и месяцы жизни впроголодь. Пора волчьих свадеб не за горами. Там будет не до охоты. Там нужны другие победы, чтобы продолжить свой род, сохранить вид.

Пиршество продолжается часа полтора. Отяжелевший вожак, натолкавший в себя все, что только мог, до отказа, отходит в сторону, наблюдая за остальными. Его место немедленно занимают матерые помощники. Всем стало просторнее. Но он не ждет, пока насытятся другие. Медленно, почти шагом поднимается он по склону. Остальные нехотя следуют за ним. Все переполнены пищей, тяжело дыша оглядываются на оставленное другим обитателям леса добро. Их окровавленные с клочками прилипшей шерсти морды при лунном свете выглядят жутковато. На целые сутки они оставляют свой праздничный стол на растерзание лисам, норкам, мышам и птицам. Через несколько минут серые тени растворяются в ночной тишине.

Мы с Алексеичем опускаем свои задранные выше макушки воротники, выпрямляемся во весь рост, чтобы наконец-то вздохнуть полной грудью. Затекшие ноги получают свежую порцию крови, изгоняя пронзающие их иголки. Меня пробирает легкая дрожь, то ли от холода, то ли от неподвижности, то ли от виденного.

www

Утром, перекусив и попрощавшись с гостеприимными хозяевами вагончика, собираемся в путь. Но прежде чем ехать дальше, возвращаемся к лосю. Картина, написанная коллективными усилиями всех участников пиршества на снежном полотне, впечатляет. Волчьи и лисьи тропы, не пересекаясь, тянутся на противоположные склоны. Куница и норка нанесли свои одиночные мазки на этот испещренный следами лесной холст. Сотни мышиных строчек лучами расходятся от остатков лосиной туши во все стороны. Тысячи отпечатков птичьих лапок окружают место действия. А в центре истерзанный остов того, что еще недавно называлось лесным великаном. Плохо обглоданные ребра торчат в небо, белеют кости лопаток, скалится лишенная губ лосиная морда. До нижнего бока еще не добрались, но тут ждать осталось недолго.

«По коням!» - командует Василий, и мы трогаемся к месту нашей охоты. Алексеич дремлет, завернувшись в тулуп, Вася торопит «конька-горбунка», а я, закрыв глаза, вновь и вновь прокручиваю в голове недавние события. Теперь все видится в несколько ином свете. Рыки и чавканья голодных ртов остались во вчерашней ночи. Гибель одного животного - продолжение жизни многих других. Каждый из них, в отличие от человека, возьмет себе ровно столько, сколько нужно, и ни на грамм больше - чтобы выжить. По лучам этих следов и следочков соки земли перетекают от одной божьей твари к другой. Жизнь, начинаясь с зеленой былинки, взращенной землей и солнцем, вскормив всех от лося до муравья и червя, заканчивается там же в земле, чтобы вновь превратиться в зеленый лист. Так миллионы лет трудится мать-природа, поддерживая гармонию в себе самой. Не может быть слишком много лосей, волков, лис или птиц. Слишком много может быть только людей.

Именно это нам, людям, нужно понять, пока еще не совсем поздно.